Сибирь исходимая. Как украинцы заселяли Дальний Восток (ФОТО)

10.01.2019 1:08

135 лет назад открыли морской грузо-пассажирский маршрут из Одессы во Владивосток. По нему из Украины на российский Дальний Восток перебрались полмиллиона колонистов, которые даже попытались создать на новой родине свою автономию.
"У нас же й світа, як на те - / Одна Сибір неісходима”. Через два года после написания этих строк, летом 1847 года, Тараса Шевченко отдали под суд за стихи, в которых “могли посеяться и укорениться мысли […] о возможности Украйне существовать в виде отдельного государства”. Приговор - ссылка рядовым в воинский гарнизон Оренбурга.
Этот город стоит на Урале - реке. Еще чуть более 200 верст на восток, и Орская крепость, за еще одним Уралом - горами. Дальше уже начинается Сибирь - край, где по тем временам обитали лишь местные народы да ссыльные с каторжанами. Там, в Тобольске, что в 1,2 тыс. верстах от Орска - это расстояние почти равно протяженности Украины с запада на восток - в конце XVII века доживал последние годы сосланный туда по доносу украинский гетман Иван Самойлович. А его предшественник Демьян Многогрешный вообще оказался в Селенгинске,- это за Байкалом, еще двумя Украинами дальше.
Шевченко не дожил несколько месяцев до отмены крепостного права в Российской империи.
И уж наверняка не предполагал, что вскоре после этого многие украинцы устремятся в страшную ссыльную Сибирь, как в землю обетованную. А к началу XX века довольно плотно заселят ее от того же Тобольска до самого дальневосточного Приморья.
Во Владивостоке, Уссурийске, Чите будут выходить украинские газеты. В Хабаровске интеллигенция создаст украинский клуб.
Поэтому, когда в 1917 году в Киеве к власти пришла Центральная рада, сибирские и дальневосточные украинцы с переменным успехом тоже попытались создать автономию на Зеленом клине - так назвали представители казацкого рода просторы от Забайкалья до побережья Тихого океана, по площади в три раза превышавшие историческую Украину.
За оба Урала
После отмены крепостного права в 1861 году в Украине резко возрос дефицит пахотных земель. Прежде на одного крестьянина в среднем приходилось 4,6 десятин (десятина - немногим больше гектара), а после реформы - 2,6 десятины.
Первые ходоки потянулись на разведку новых земель на востоке уже в середине 1860 х. Но масштабный исход за оба Урала начался с 1882 года, когда император Александр III утвердил Крестьянский банк. Он давал беспроцентные ссуды переселенцам на приобретение или аренду участков. К тому же те, кто отправлялся в труднодоступную местность - в Восточную Сибирь или на Дальний Восток - получали еще и вспомоществование от правительства.
Ввиду бездорожья и сурового климата первые переселенцы были по своему одержимы.
“По железной дороге подъезжаем к Оренбургу,- писал в конце 1892 году российский публицист Владимир Кигн.- Самый конец апреля, но на дворе зима. […] Поезд останавливается у большого красивого вокзала,- и делается жутко. Ведь это последний вокзал, последняя пара рельсов, последняя пядь европейской земли. В нескольких саженях отсюда, за рекой Урал, начинается Азия. Отсюда на запад - садитесь в вагон, и на одиннадцатый день вас высадят в Лиссабоне. Не то, если вы направитесь на восток, в Пекин. Вместо вагона - верблюд, вместо одиннадцати дней - полгода”.
Одним из основных атрибутов Оренбурга на более чем полвека станет переселенческая контора. В летнее время она была открыта по 12 часов в сутки.
Здесь выдавались дорожные документы и, на усмотрение чиновника, денежные пособия. Ежедневно приходилось иметь дело с шумной толпой разных народов.
В конторе карболка стояла в мисках и буквально все было в порошке для дезинфекции,- его посыпали на пол вокруг столов и стульев, на все пороги и углы, даже на одежду чиновников.
"Такая уж нежная душа у них. Но зато какие крепкие и великолепные тела!", - Владимир Кигн, российский публицист, о переселенцах из Украины.
“Толпа, давя друг друга, вваливает в контору и дружно начинает креститься на образ,- описывал Кигн обычный прием в переселенческой конторе.- Запах карболки заглушается запахом неделями превшего под тропическим солнцем люда. Громадные переселенческие блохи мужественно прорывают магические круги персидского порошка. Переселенцы жаждут “способий”, блохи - крови. Суммы, отпускаемые на пособия, очень невелики, собственной крови всякому жалко, и начинается борьба из за “крови и злата”.
Кигн подметил, что в конторе людей принимали по разному, в зависимости от региона, из которого явились переселенцы. Пензенских, самарских, саратовских долго не задерживали - это народ богатый, добросовестный, им верить можно. Для чувашей действовало указание - жалеть, они не лгут. Туляков и орловцев допрашивали тщательно и посылали за дверь думать, нужно им пособие или нет.
Едва ли не злодеями считали тамбовцев - на них всегда кричали, а за пререкания отказывали в приеме. Случались и немцы, с которыми нельзя было говорить вежливо, “будь они даже в бархатных пиджаках”.
Черноземный рай
Особо выделялись украинцы - с ними больше всего хлопот: перебираясь на новые места, они в мельчайших деталях расспрашивали обо всех обстоятельствах и старались достать билеты подешевле, а пособие - повыгоднее.
“Малороссийские герои любят, чтобы с ними нянчились,- писал Кигн.- Такая уж нежная и чувствительная душа у них. Но зато какие крепкие и великолепные тела! Вот два молодых ходока Екатеринославской губернии, Куц и Ласкавый. Что за рост, какая стройность! Они скромно стоят позади толпы, но на лицах их написана уверенность, что их заметят. И нельзя не заметить: толпа им по плечо, а лица великанов просто картины. Когда они подошли ближе и стали, точно два молодых дуба выросли рядом”.
Ходоки - важное звено переселенчества. Это крепкие расторопные люди, которые с полномочиями от нескольких семей отправлялись за Урал в поисках подходящих угодий.
Еще одну группу ходоков-украинцев Кигн описывает так: “Совсем уж господа. И черные сюртуки, и сапоги, чищенные ваксой, и карманные часы, и крахмальные сорочки”. Они представляются: “Крестьяне Бердянского уезда Кряк, Гуз, Бушуй и Туник. Дело наше тяжелое. Благодарение Богу, люди мы небедные, и потому фамилии наши теперь уж не как у отцов, и называемся мы Кряков, Бушуев, Туников и Гузовский. […] Но вот односельчане наши до последней крайности обеднели. Думали мы, думали и приехали сюда приискать для нашей бедноты купить землю”.
А землю по тем временам можно было присмотреть почти даром. Вот данные правительственной комиссии, объехавшей переселенческие хозяйства Сибири в 1882 году, накануне открытия Крестьянского банка. В Берской волости, например, что на север от Барнаула (от Оренбурга сейчас - 2,5 тыс. км по шоссе) было 26 селений. В среднем на каждого работника приходилось по 56 десятин удобных земель с глубоким черноземом. В волости к началу 1882 года состояло всего 3 658 облагаемых налогом душ.
“Во всех общинах волости способ пользования землей исключительно “вольный”,- сообщалось в отчете комиссии,- то есть каждый общинник разрабатывает землю под посев, где и сколько может”. Налоги в 1882 году были вполне посильными: государственные сборы - 7,25 руб., “на содержание местных учреждений - 5¾ копейки, губернская повинность - 8 коп., на содержание училищ - 10 коп., на составление межевого капитала [для кадастровых услуг] - 3 коп., всего с души - 8 руб 1¾ коп”.
Причем в тот год средние цены на местных рынках составляли: на рабочую лошадь - 30 руб., на дойную корову - до 20 руб., около 1,6 руб.- за пуд (16 кг) мяса, до 6 руб.- за пуд сливочного масла. Цена последнего считалась высокой, и в начале ХХ века в Сибири уже работали 4 тыс. заводов, производивших в год 62 тыс. т. масла, которое шло на экспорт.
В одном из правительственных отчетов начала ХХ века сообщалось о некоем крестьянине Сорокине из деревни Карасук, расположенной южнее упомянутой Берской волости. В его закромах в один год собиралось 100 тыс. пудов хлеба, в его стадах паслось 8 тыс. голов скота, и общее состояние крестьянина оценивалось в 1 млн руб.
За морем житье
Однако долгое время редкий переселенец с семьей добирался до нынешней Амурской области, Приморского и Хабаровского края. Для колонизации этой местности, которую украинцы назовут Зеленым клином, правительство запустило масштабную программу.
Еще правительственная комиссия не вернулась из экспедиции по Сибири, а 1 июня 1882 года в Петербурге вышел закон О казеннокоштном переселении в Южно-Уссурийский край. Он предусматривал перевозку морским путем из Одессы во Владивосток 250 семей в течение трех лет за счет государства. Кроме этого, правительство взяло на себя еще и затраты на первоначальное обустройство переселенцев на новых местах. Личная ответственность за подбор колонистов возлагалась на одесского генерал-губернатора, а за расселение - на его восточносибирского коллегу.
В рамках программы создали Добровольный флот, состоявший сначала из трех крейсеров, построенных перед русско-турецкой войной 1877–1878 года в Германии - 4 млн руб. на их покупку собрали частные лица и общественные организации. После войны с кораблей сняли орудия, а в апреле 1883 го два из них прибыли из Одессы во Владивосток с 1504 переселенцами из Черниговской губернии. Они то и основали первые девять деревень на юге нынешнего Приморского края.
Морской путь был куда удобнее сухопутного несмотря на то, что украинским крестьянам доводилось проплывать более 9 тыс. миль (миля - 1,85 км.) через Стамбул, Порт-Саид, Суэцкий канал, Сингапур, Хайкоу и Нагасаки. В дороге переселенцы проводили 50–55 дней. По суше - в три раза дольше. Ведь первые поезда из Москвы до Владивостока по Транссибирской магистрали пошли только в 1903 году. К тому времени первые переселенцы смотрели на новоприбывших соплеменников с недоверием старожилов.
Украинским колонистам предоставляли - на правах бесплатной аренды - надел в 100 десятин (109 га) на семью. Тогда как в Черниговской губернии на хозяйство приходилось всего 8 десятин.
Вскоре вслед за полещуками-черниговцами на восток потянулись крестьяне Полтавской и Харьковской губерний.
Владислав Иллич-Свитыч прожил на Дальнем Востоке 10 лет как политический ссыльный.
Вот как он описывал в 1905 году на страницах Киевской старины городок Уссурийск, что в 100 км на юг от Владивостока: “Это большое малорусское село. Вдоль [главной] улицы, по обеим сторонам, вытянулись белые мазанки, местами и теперь еще крытые соломой. В конце города, при слиянии Раковки с Супутинкой, как часто и на коренной Украине, устроен “ставок”, подле которого живописно приютился “млынок”. Среди полтавцев, черниговцев, киевских, волынских и других украинцев переселенцы из великорусских губерний совершенно теряются, являясь как бы вкраплением в основной малорусский элемент”.
О базаре в торговый день бывший ссыльный вспоминал: “Та же масса круторогих волов, лениво пережевывающих жвачку подле возов, наполненных мешками муки, крупы, сала, свиных туш, та же украинская одежда на людях. Повсюду слышится оживленный малорусский говор, и в жаркий летний день можно подумать, что находишься где нибудь в Миргороде или Сорочинцах времен Гоголя”.
Российский историк Алексей Волынец отмечает, что к 1909 году старожилов только Приморской области насчитывалось 110 .448 человек, из них украинцев - 81,4%. Число постоянно росло, ведь массовая миграция продолжалась вплоть до 1917 года. А к тому времени, по подсчетам исследователя Юлии Подрез, от Урала до Тихого океана расселилось 1,63 млн украинцев. На этом огромном пространстве они составляли более 40% населения.
Когда в конце ХІХ века в Украине стало нарастать национальное движение, оно тут же перебросилось на Зеленый клин. Имея свою прессу и общественные образовательные организации, тамошние украинцы провозгласили летом 1917 го в Уссурийске автономию своего края.
А в мае следующего года в Киев к гетману Павлу Скоропадскому прибыла делегация во главе с поручиком Петром Твердовским. Он имел полномочия от правительства Дальневосточной украинской республики обсудить возможность присоединения этой автономии к исторической Украине. Поскольку это не представлялось возможным по географическим соображениям, гетман назначил Твердовского консулом в Харбине с правом представлять киевскую власть в Китае.
По возвращении в Приморье полковник взялся еще и за формирование украинского войска в Зеленом клине. Некоторые отряды даже успели повоевать на стороне адмирала Колчака против большевиков. Однако последние взяли верх в военно-политической неразберихе начала 1920 х на берегах Тихого океана. И украинская автономия исчезла.

Источник